Гоголь в моем собрании

Знакомство с произведениями Николая Васильевича Гоголя начинается у каждого человека со школьных уроков русской литературы. Причем еще при жизни классика его творения стали неотъемлемой составной частью процесса гуманитарного обучения. В качестве примера можно привести попавшую не так давно в мои руки «Полную русскую хрестоматию», составленную Алексеем Галаховым и напечатанную вторым изданием в Москве в типографии Николая Степанова в 1844 году. В ее первую часть «Красноречие» включено 5 отрывков из произведений Гоголя. Среди них: «Скупой» (описание первой встречи Чичикова с Плюшкиным), «Украинская ночь» («Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи!..»), «Днепр» («Чуден Днепр при тихой погоде...»), «Картинная лавка на Щукинском дворе» (начало повести  «Портрет»), «Сочинения Александра Пушкина» («При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте...»). Когда берешь в руки этот «поживший» экземпляр с многочисленными пометами предыдущих владельцев, первой из которых является владельческая запись крупным девичьим почерком орешковыми «чернилами Бороздиной», то испытываешь приятные теплые чувства, осознавая сколько поколений школьников читало и учило наизусть эти знакомые нам с детства отрывки. Ощущения связи времен и некой устойчивости этого мира крайне редко появляются сейчас в нашей душе.

Мое общение с героями произведений Николая Васильевича начиналось с принадлежавшего папе шеститомного собрания сочинений, которое начал выпускать в 1950 году «Госиздат». Для меня оно так и осталось лучшим собранием русского классика. И не только потому, что его изящные коричневые суперобложки с «мраморными» разводами остались в памяти в качестве визуального ряда книжных полок родительского дома, но и по тому, что оно было действительно очень качественно подготовлено и отпечатано. Переплет, суперобложка и форзацы выполнены под руководством одного из лучших художников книги Н.В. Ильина. В каждом томе воспроизведено 10–12 репродукций акварелей или литографий девятнадцатого века к произведениям Гоголя. Великолепная бумага и печать, выполненная по всей видимости в Лейпциге (в выходных данных указаны типографии Ц-2 и Ц-3) на немецком полиграфическом оборудовании с матриц, изготовленных в типографии «Красный пролетарий» «Главполиграфиздата», подчеркивают качество редакционной работы. Как это и полагалось, помещенный в начале первого тома критико-биографический очерк «Н.В. Гоголь» Н.Л. Степанова начинается с ленинских цитат. Надо отдать должное находчивости автора вступительной статьи, который, не найдя у классика марксизма прямых цитат из Николая Васильевича за исключением употребления знаменитого термина «маниловщина» по отношению к российской интеллигенции, воспроизвел приведенный Лениным в статье «Еще один поход на демократию» знаменитый отрывок Н.А. Некрасова «Когда народ не Блюхера \ И не милорда глупого, \ Белинского и Гоголя \ С базара понесет?».

Несколько легче ему пришлось с воспроизведением цитат из Сталина, помещенных в завершающей части очерка. Забавно будет почти через 60 лет воспроизвести этот абзац:

«В докладе на Чрезвычайном VIII съезде Советов 25 ноября 1936 года “О проекте Конституции Союза ССР” товарищ Сталин сравнил буржуазных критиков Конституции с дворовой “девчонкой”, взявшейся показать дорогу кучеру Чичикова, но не сумевшей отличить правую сторону от левой. В “Речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа города Москвы 11 декабря 1937 г.” товарищ Сталин, высмеивая людей “неопределенного типа”, “политических обывателей”, напомнил слова, которые “метко сказал великий русский писатель Гоголь”: “Люди, говорит, неопределенные, ни то, ни се, не поймешь, что за люди, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан”».

Когда в 1978 году в 8 классе средней школы я стал читать «Мертвые души» (естественно, в качестве домашнего задания по литературе), то в моих руках был черный томик поэмы со своеобразными иллюстрациями Сергея Алимова, изданный в 1974 году издательством «Современник». Одно из самых «вкусных» для чтения произведений русской классики произвело на меня неизгладимое впечатление и с тех пор вошло в первую десятку любимых книг. Ровно через 30 лет в моем книжном собрании появилось знаменитое первое издание «Мертвых душ» 1842 года. Волею судьбы оно оказалось в чудесном цельнокожаном индивидуальном переплете эпохи с узорными рамками, виньетами и полустертой фамилией владельца, но тоже насыщенного черного цвета, до боли напоминающее переплет советского издания.

Наверное, нет смысла что-то писать об этом издании, ибо литературы об истории его создания более, чем достаточно. Но вот многим библиофилам, для которых эта книга всегда была и остается одной из самых вожделенных, интересно будет узнать, что далеко не всегда она считалось редкой и дорогой. Советский писатель и книголюб Леонид Борисов написал увлекательную для нашего брата-библиофила книгу «Родители, наставники, поэты...», имеющую подзаголовок «Книга в моей жизни». Она вышла тремя изданиями, но, тем не менее, редко встречается и цитируется. И вот свидетелем какого диалога стал молодой Леонид Борисов в 1928 году между директором издательства «Прибой», книжным собирателем Михаилом Алексеевичем Сергеевым и знаменитым букинистом Федором Григорьевичем Шиловым:

«...Михаил Алексеевич называл автора старинной книги, год издания, его собеседник, бородатый букинист, вздыхая, заявляет:

— Знаю, видел, в руках держал!.. У Суворина экземпляр был — новенький, словно только что из типографии. У Десницкого* экземпляр имеется.

* Десницкий Василий Алексеевич (1878–1958) — революционер, «красный профессор», педагог и литературовед, один из организаторов Горьковской комиссии при Институте русской литературы.

— У этого чего нет! — кстати замечает Михаил Алексеевич.

— А многого нету, многого, — авторитетно заверяет букинист. — До сих пор самую заурядную литературу покупает. Мне намедни заказал первое издание “Мертвых душ”.

— Ну, это для кого-нибудь понадобилось, для подарка, наверное, — говорит Михаил Алексеевич. — Что-что, а Гоголь у Десницкого во всех видах. Библиотека у него после Демьяна Бедного первая»1.

В чем-то они в свое время были правы, ведь тираж первого издания не маленький — 2400 экземпляров. Но к концу ХХ века все сохранившиеся книги прочно осели либо в государственных собраниях, либо в домашних библиотеках и в продаже фактически не появляются. Так что сейчас можно только мечтать перенестись на машине времени в благословенную для библиофила эпоху, когда нынешние записные редкости лежали на прилавках у букинистов. Главное — успеть после покупки быстренько вернуться обратно, чтобы случайно не попасть по какому-нибудь недоразумению или из-за подозрительного вида в места не столь отдаленные.

Среди других прижизненных изданий Николая Васильевича Гоголя отмечу имеющиеся в собрании: второе исправленное издание «Ревизора» 1841 года с приложениями — отрывка из письма после первого представления пьесы, ранее исключенных сцен и монолога, а также замечаний для гг. актеров «Характеры и костюмы»; два томика «Арабесок» 1835 года; «Выбранные места из переписки с друзьями» 1847 года, томики из первого собрания сочинений 1842 года. Нельзя ни упомянуть знаменитый альманах «Новоселье» с «Повестью о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

Но опять-таки рассказать надо о чем-то особенном. И среди уникальных экземпляров моей домашней библиотеки почетное место занимает первое издание «Ста рисунков из сочинения Н.В. Гоголя “Мертвые души”». Рисовал А. Агин, гравировал на дереве Е. Бернардский», напечатанное в 1846 году в Санкт-Петербурге в типографии Эдуарда Праца. Само по себе ставшее редкостью, оно имеет ряд особенностей. Во-первых, книга переплетена в богатый темно-синий цельнокожаный владельческий переплет эпохи с орнаментированными рамками на крышках, форзацами «муаровой» бумаги и тройным золотым обрезом. Во-вторых, сохраненная передняя обложка напечатана на более толстой бумаге, что подтверждено визуальным сравнением с обычным экземпляром из фондов Российской государственной библиотеки. В-третьих, (и это все объясняет), на обратной стороне обложки имеется автограф следующего содержания: «Многоуважаемому Семену Ильичу Зеленому посильный труд мой на память от Евстафия Бернардского 1856 года октября 2-го». Адресат — С.И. Зеленой (1810–1892), адмирал, автор многочисленных книг по астрономии.

Напомним, что сам Н.В. Гоголь не хотел выпускать поэму с иллюстрациями, мотивируя это тем, что он «враг всяких политипажей и модных выдумок. Товар должен продаваться лицом и нечего его подслащивать этим кондитерством»2. Тогда художники и стали выпускать гравюры отдельно — тетрадками, по четыре листа в каждой. До начала 1847 года их вышло восемнадцать, т. е. 72 гравюры. Некоторые современники восприняли рисунки не очень благожелательно, но много было и справедливых восторженных отзывов. Спустя 45 лет альбом был издан в полном составе, когда петербургский издатель Д. Федоров приобрел все доски, включая двадцать восемь с неизданными гравюрами. В этом же году знаменитый библиограф и собиратель Петр Ефремов нашел еще четыре доски, и тогда было выпущено уже третье издание «Сто четыре рисунка». Оно-то чаще всего сейчас встречается в продаже.

Парадокс же заключается в том, что Гоголь после первого опыта Агина и Бернардского стал одним из самых широко иллюстрируемых русских классиков и продолжает таковым оставаться. К этой теме мы еще вернемся.

Как любой собиратель, я, конечно же, мечтаю об автографе Гоголя, что в настоящее время почти неосуществимо. Правда, сейчас, видимо к юбилею писателя, появляются разного рода предметы, связанные с великим именем классика русской литературы. Я всегда отношусь к этому скептически, вспоминая любимые иронические строки Михаила Осоргина из эссе «По поводу белой коробочки», в которых писатель описывает хаос в своем кабинете:

«...если обвести глазами книжные полки и регистраторы, висящие защипочки с приглашениями и воззваниями, да портреты, да кружка пивная немецкая, да кинжал арабский, да тот самый пистолет, из которого Пушкин убил Лермонтова, да деревянная ложка, которою Суворов хлебал солдатские щи, да шахматы, да портфели и портфельчики»3.

Остроумно описывает В.В. Лавров в «Книжной лихорадке» проделки знаменитого собирателя пушкинской эпохи Александра Ивановича Сулакадзева, демонстрировавшего своим гостям фрагменты рукописи Евангелия, камень, на котором отдыхал Дмитрий Донской на Куликовом поле, а также ребро разбойника с Голгофы.

Примерно также я отнесся к рассказу своего уважаемого коллеги о приобретении некоего артефакта, связанного с жизнью Николая Васильевича. Но через некоторое время понял, что, пожалуй, был неправ в своих сомнениях. Поводом для этого стали рассказы упомянутого лица о двух мелких событиях, произошедших с ним зимой этого года. Во-первых, он получил факс от некой именитой особы, скончавшейся в своем имении в Швейцарии еще прошлой зимой. Во-вторых, на мобильный телефон ему стали поступать звонки со ссылкой на человека, которого тоже уже более четырех лет нет на этой земле. Правда, мой старший товарищ не понял сути происходящего и вместо того, чтобы порасспросить о том, как живется на небесах, что с собой надо брать и можно ли договориться о пребывании в уютном библиофильском местечке, просто повесил трубку. Гоголь — писатель мистический. И его аура, по всей видимости, распространяется на все предметы, с которыми он соприкасался.

После смерти Николая Васильевича в 1855 году вышло третье издание «Мертвых душ». Оно, как известно, не является редкостью, но имеющийся в моем распоряжении экземпляр также является особенным. На обратной стороне обложки, которая в точности повторяет собственноручно нарисованную обложку к первому изданию самим автором, имеется автограф: «Николаю Алексеевичу Некрасову от издателя».

Великий русский поэт относился к поэме Гоголя с большим почтением. Достаточно сказать, что он был в числе подписавшихся на первое издание рисунков Агина, о чем можно прочитать в уже упоминавшемся 3-м издании 1892 года.

Предыдущий владелец описываемого экземпляра считал, что это автограф М.А. Корфа, но более тщательное исследование позволило установить, что надпись сделана рукой Николая Павловича Трушковского (1833–1862), племянника Гоголя и издателя его произведений после смерти писателя. Некрасов в 1855 году переписывался и встречался с Трушковским, обсуждая возможную публикацию в «Современнике» одной из глав второго тома «Мертвых душ». Племянник Гоголя ответил отказом и вскоре издал второй том сам. Видимо, произошедший нелегкий разговор Некрасова с Трушковским и стал причиной столь скупой надписи. Нелишне будет отметить в связи с нашими предыдущими рассуждениями, что скончался Николай Павлович в весьма молодом возрасте, страдая от душевной болезни.

В 1857 году в Санкт-Петербурге в типографии П.А. Кулиша впервые выходят «Размышления о Божественной Литургии», ставшие итоговыми в творчестве Гоголя, но при его жизни оставшиеся лишь в рукописи. Замысел книги возник зимой 1844 года в Ницце, а наиболее усердно Николай Васильевич работал над ней в 1845 году в Париже, когда гостил у графа Александра Петровича Толстого. Целью «Размышлений…» было «показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям, еще начинающим, еще мало ознакомленным с ее значением»4. При написании книги Гоголь ежедневно не пропускал ни одной обедни и основную часть времени посвящал богословским занятиям, в том числе изучая греческий язык, чтобы читать в подлиннике чинопоследования Божественной Литургии. Сейчас эта небольшая с виду невзрачная книжечка фактически не встречается и занимает почетное место на «гоголевской» полке.

Творчество и биография Николая Васильевича Гоголя всегда были предметом активных литературоведческих исследований. Но отечественное гоголеведение, как правило, несколько шаблонно и «памятникообразно». А ведь своеобразные взгляды на судьбу Николая Васильевича также существовали и их нельзя обходить стороной.

Вот, например, редкая книга «Гоголь перед судом обличительной литературы», изданная в Одессе в типографии П. Францова в 1861 году. Автор — Николай Борисович Герсеванов, генерал-майор, выпустивший ряд книг по военным вопросам. Вслед за Гречем, Булгариным и Сеньковским этот малоизвестный и не очень талантливый персонаж просто не оставляет от жизни и творчества Гоголя камня на камне, ненавидя его за то, что в произведениях Николая Васильевича Россия была якобы оклеветана и унижена. Это малозначительное суждение не стоило бы нашего внимания, если бы не ряд суждений и цитат, которые все же, по крайней мере, интересно будет прочитать:

«Нашед сильных покровителей и преданных друзей, Гоголь крепко их держался; умел — и в этом был он сущий гений — заставить их действовать в свою пользу; требовал от них безпрестанных услуг, — а сам для них ничего не делал. Лесть, личина усердия, лакейские замашки — были главными орудиями, кои он употреблял, чтобы седлать нужных ему людей.

“Боже, — пишет он Погодину, редактору “Московитянина”, — благослови тебя во всех предприятиях и предоставь наконец тебе поле широкое, великое, без препятствий. Ты рожден и определен на великое плавание”...

Плетневу, редактору “Современника”, пишет он, будто идеальная дева к своему возлюбленному:

“Пишу к вам, потому что я вас видел третьего дня во сне в таком необыкновенном и грустном положении, что испугался и не могу быть покоен, до тех пор, пока не услышу что-нибудь о вас. После виденного мною сна, я не могу успокоиться о вас”».

Кстати, впоследствии люто ненавидел Гоголя Василий Розанов, который преследовал его в статьях, по выражению Виктора Ерофеева, «с поистине маниакальной страстью, разоблачал при каждой оказии».

Конечно, Гоголь как и многие другие гении имел, мягко говоря, своеобразный характер, что ни на йоту не умаляет достоинств всех произведений, вышедших из-под его пера. А применительно к цитатам из писем надо еще упомянуть и о том, что в первой половине девятнадцатого века стиль обращений друг к другу был гораздо более ласковым и сентиментальным, чем в более поздние времена.

Гораздо более важным для биографии писателя стал двухтомник «Записок о жизни Николая Васильевича Гоголя, составленных из воспоминаний его друзей и знакомых и из его собственных писем», выпущенный в свет украинским писателем и издателем Пантелеймоном Александровичем Кулишом в 1856 году в типографии Александра Якобсона. Эта редкая книга (указана у Н.Б. № 285) подписана его псевдонимом Николай М., в связи с тем, что автор еще находился в опале за дружбу с Тарасом Шевченко и даже отсидел пару месяцев в арестантском отделении по подозрению в участии в украинской антикрепостнической организации «Кирилло-Мефодиевское братство». Это была, пожалуй, первая подробная и достаточно объективная биография Гоголя, базирующаяся на его обширной переписке, с приложением гравированного портрета и различных документальных материалов. Среди них можно выделить дневниковую новеллу «Ночь на вилле», представляющую собой лирическую зарисовку о болезни и последних днях скончавшегося на руках писателя в Италии его двадцатитрехлетнего друга графа Иосифа Михайловича Вильегорского. Платонические чувства Гоголя вновь описываются им так сладко, что поиск в Интернете сведений об этих отрывках из дневников, благодаря популярной отечественной поисковой системе, привел на сайт под названием «Российский литературный портал геев, лесбиянок, бисексуалов и транссексуалов». На нем имеется страничка, посвященная творчеству гения русской литературы, которая в основном и посвящена описываемому нами эссе. И это вполне объяснимо, ибо начинается оно со следующих строк:

«Оне были сладки и томительны эти бессонные ночи. Он сидел больной в креслах. Я при нем. Сон не смел касаться очей моих... Мне было так сладко сидеть возле него! Уже две ночи, как мы говорили друг другу ты. Как ближе после этого он стал ко мне! Он сидел все тот же кроткий, тихий, покорный. Боже, с какою радостью, с каким бы веселием я принял бы на себя его болезнь, если б моя смерть могла возвратить его к здоровью! С какой готовностью я бы кинулся тогда к ней!».

Да и диалоги друзей носили примерно такой же характер:

«— Спаситель мой! — сказал он мне. Они еще доныне раздаются в ушах моих эти слова.

— Ангел ты мой! Ты скучал?

— О, как скучал! — отвечал он мне.

Я поцеловал его в плечо. Он мне подставил щеку. Мы поцеловались. Он все еще жал мою руку».

Надо отдать должное создателям сайта, — они не стремятся опорочить память Гоголя и не намекают на какие-то особые отношения писателя со своими друзьями. Но, говоря о чистоте отношений также с художником Александром Ивановым, сокурсником по гимназии А. Данилевским, они подчеркивают, что Николаю Васильевичу с его некрофилическими увлечениями нравились бледно-болезненные юноши. Впрочем, оставим эту тему для других литературоведов.

А вот о чем необходимо продолжить разговор, так это об иллюстративном ряде к гоголевским произведениям. Он продолжал активно расширяться как в XIX, так и в XX веке.

После необыкновенно популярных гравюр Агина и Бернардского вторыми по частоте публикаций стали портреты персонажей «Ревизора» и «Мертвых душ», созданные талантливым русским художником Петром Боклевским (1816–1897). Книги Гоголя с его рисунками и акварелями часто переиздавались, но лучшим библиофильским изданием является альбом «Типы из поэмы Н.В. Гоголя “Мертвые души”, рисованные художником Петром Михайловичем Боклевским», изданный В.Г. Готье в Москве в 1895 году. Он содержит 34 высококачественные фототипии ванных экземпляров, из которых с 1 по 40 — на японской бумаге, а с 41 по 200 — на «матовом бристоле». Имеющийся у нас экземпляр — № 65 с подписью В. Готье.

«Мертвые души» были фактически настольной книгой Боклевского. Он любил читать поэму вслух и работал над образами ее героев почти 20 лет — с середины 1850-х годов. Первые отдельные публикации портретов появились в журнале «Пчела» в 1875 году. Они сразу вызвали большой интерес в связи с тем, что, в отличие от других работ, Боклевский, бывший еще и карикатуристом, отказался от воспроизведения бытовых деталей, а сосредоточился на лицах гоголевских персонажей, которые ему очень удались. Впрочем, на наш субъективный взгляд, рисунки Агина все же несравненно талантливее и реалистичнее, ведь создавались они как раз в гоголевскую эпоху и писались с современников ее героев.

Примерно два года назад в одном из московских антикварно-букинистических магазинов меня спросили:

— Вы ведь книжную графику собираете? Не нужны Вам рисунки к «Мертвым душам», они у нас уже много лет лежат.

После непродолжительно торга я радостно нес домой в большой папке 12 подлинных иллюстраций к знаменитому большеформатному изданию Адольфа Федоровича Маркса 1901 года.

Это роскошное издание готовилось Марксом (1838–1904), который был известен как издатель иллюстрированного журнала «Нива» и популярных собраний сочинений, более 5 лет. Иллюстративный ряд был выполнен коллективом из 12 художников, в основном сотрудничавших с «Нивой». Целью их работы, поставленной Марксом, было тщательное воспроизведение интерьеров и бытовых деталей гоголевской эпохи. Для этого первоначально были направлены фотографы в самые захолустные уголки России, где сохранились следы чичиковских времен. «Для настоящего издания был собран материал по нашим провинциальным захолустьям, — каждая мелочь, каждая деталь, каждый аксессуар чичиковской эпохи были тщательно проверены, зарисованы и сфотографированы». Денег на это Адольф Федорович, выкупивший к тому времени авторские права на полное собрание сочинений Гоголя, не жалел.

Художники работали в одном стиле, но разбились по направлениям. Пейзажные зарисовки были отданы Николаю Николаевичу Бажину и его тезке, ученику И.И. Шишкина, Николаю Николаевичу Хохрякову. Жанровые и сюжетные рисунки выполнили молодой художник Владимир Антонович Андреев и его старшие товарищи Алексей Федорович Афанасьев, Валентин Иванович Быстренин, Феодосий Савоньевич Козачинский, Елена Петровна Самокиш-Судковская, Сергей Сергеевич Соломко и другие. Орнаментикой — узорными инициалами и виньетками занимался именитый Николай Семенович Самокиш, а часть рисунков и общее руководство осуществляли популярные Мечислав Михайлович Далькевич (этот художник дожил до глубокой старости и погиб во время ленинградской блокады) и Петр Петрович Гнедич.

Все художники отнеслись к своей работе с искренней любовью, выбрав для себя подходящие эпизоды. Рисунки по многу раз переделывались, клише для них были изготовлены за границей, самые значительные — были воспроизведены в дорогой технике гелиогравюры. Только на приобретение прав на рисунки у художников Маркс потратил 7 тысяч рублей. Всего же книга содержит 10 гелиогравюр и 355 (!) иллюстраций. Рассматривать их можно бесконечно, наслаждаясь каждой деталью. Но парадокс заключается в том, что выпущенный тяжелый фолиант «Мертвых душ», безусловно являясь памятником отечественного книгоиздания, крайне неудобен для домашнего чтения и хранения. Видимо поэтому он никогда больше и не переиздавался, отпугивая своим весом, образовавшимся как раз вследствие обилия чудесных иллюстраций.

Любимым из имеющихся у меня оригиналов иллюстраций является своеобразный портрет половой щетки в интерьере небольшой гостиной в доме Андрея Ивановича Тентетникова работы М. Далькевича. Вот как описывает Николай Васильевич эту сцену, рассказывая о начавшемся запустении и беспорядке в доме героя после несчастной любви:

«Половая щетка оставалась по целому дню посреди комнаты вместе с сором. Панталоны заходили даже в гостиную. На щеголеватом столе перед диваном лежали засаленные подтяжки, точно какое угощенье гостю, и до того стала ничтожной и сонной его жизнь, что не только перестали уважать его дворовые люди, но чуть не клевали домашние куры...»5.

Как справедливо заметил увидевший у меня эту работу Михаил Ефимович Швыдкой, в ней, пожалуй, сосредоточилась квинтэссенция чичиковской России.

Нельзя не отметить вышедшее в 1905 году в Санкт-Петербурге первое библиофильское издание Кружка любителей русских изящных изданий «Невский проспект». Иллюстрации к нему были выполнены самобытным прекрасным художником, близким к мастерам «Мира искусства» Дмитрием Николаевичем Кардовским (1866–1943). Руководитель Кружка В.А. Верещагин был очень доволен его работой, отмечая, что в легких изящных иллюстрациях передана столичная атмосфера 1830-х годов со всеми ее манерами, типами, модой и бытовой обстановкой. Издание было отпечатано в количестве 150 нумерованных экземпляров, из которых № 1–125 — на веленевой бумаге, а № I–XXV — только для членов Кружка на японской бумаге с отдельной сюитой всех рисунков и вариантом одного из них (наш экземпляр — № 105). Все доски после печати рисунков были уничтожены, а сама книга уже много лет представляет собой вожделенную мечту всех любителей русских изящных иллюстрированных изданий.

В 1902 году к 50-летней годовщине со дня смерти Гоголя был выпущен «Гоголевский сборник» ставший ценным пособием для  литературоведов и любителей творчества писателя. «Сборник» был выпущен Гоголевской комиссией, состоящей при историко-филологическом институте князя Безбородко в г. Нежине под редакцией профессора М. Сперанского. Великолепно отпечатанный в Киеве в типографии С. Кульженко сборник содержит множество иллюстраций и материалов, относящихся как к биографии писателя, так и к библиографии — как говорится в предисловии — Гоголевского вопроса, т. е. изучения его наследия. Имеющийся в нашем распоряжении экземпляр принадлежал кому-то из членов Гоголевской комиссии, ибо внутри переплета имеются специально вплетенные: программа юбилейных торжеств в г. Нежине   и   сопроводительное письмо М. Сперанского со словами благодарности за содействие в работе комиссии и подношении этого экземпляра.

Полезно также иметь в библиотеке на «гоголевской» полке вышедший в том же году альбом выставки, устроенной Обществом любителей русской словесности в залах Исторического музея. Он содержит 180 снимков, исполненных и изданных фототипией К.А. Фишера, отпечатан   же   в типолитографии Н.И. Гросмана и Г.А. Вендельштейна в Москве.

В 1906 году в книгоиздательстве «Скорпион» выходит весьма любопытное исследование Дмитрия Мережковского «Гоголь и черт» в очень красивой обложке Николая Феофилактова. Эта религиозно-мистическая работа на самом деле крайне важна для глубокого понимания творчества Гоголя, его кошмаров и смятений. Лейтмотивом рассуждений Мережковского был красиво сформулированный вопрос:

«В конце концов, кто над кем посмеялся в творчестве Гоголя — человек над чертом или черт над человеком?»

Ответить на него, видимо, каждый должен сам.

В 1909 году широко отмечался 100-летний юбилей великого русского писателя. Конечно же, было выпущено много литературы как художественной, так и литературоведческой. Но, по всей видимости, главным событием стало открытие знаменитого памятника Н.В. Гоголю работы скульптора Н.А. Андреева. Интересно, что сбор средств на его сооружение начался еще в дни празднования открытия памятника А.С. Пушкину в июне 1880 года. Именно тогда по предложению членов Общества любителей российской словесности была объявлена идея о проведении всенародной подписки на памятник Гоголю. Необходимые средства были собраны за 8 лет, после чего был образован специальный комитет, который проводил творческие конкурсы, согласовывал место установки, следил за изготовлением памятника и расходованием финансов. Судьба великолепного монумента хорошо известна и не об этом сейчас речь. Удивительно, но Комитет проработал до 1 января 1913 года и затем еще образовал ликвидационную комиссию. А в 1915 году в Московской городской типографии на плотной хорошей бумаге очень малым тиражом был издан иллюстрированный «Отчет о деятельности Комитета по сооружению памятника Гоголю в Москве». Он крайне интересен тем, что содержит великолепные фотографии и 14 приложений, в которых дотошно прописаны все суммы доходов и расходов на самые мелкие работы вплоть до 6–10-копеечных ниппелей и муфт, потребовавшихся для переноски писсуара с Пречистенского бульвара и восстановлении его на Арбатской площади. Трудно предположить, что в России какое-либо предприятие могло обойтись без воровства, но щепетильность членов Комитета заставляет радостно поверить в уникальность описываемого события. Впрочем, сам Гоголь бы в это не поверил.

Продолжая рассказ об иллюстрированных изданиях Гоголя, перенесемся на время в Германию 1920-х годов, куда эмигрировал после Октябрьской революции знаменитый русский художник Василий Масютин. Именно там, как и многие другие художники, он нашел работу в области книжной графики. Удивительно, но во время экономической депрессии и страшной инфляции в стране расцвело качественное книгоиздание. Объяснить это можно тем, что деньги надо было быстро куда-то вкладывать, чтобы они не обесценились, а хорошая книга в Германии всегда ценилась. В 1920 году в Штутгарте на немецком языке вышла повесть Гоголя «Портрет» с экспрессивными, выполненными тушью иллюстрациями Масютина. А в 1922 году знаменитое издательство «Геликон» выпустило повесть «Нос» с рисунками в такой же манере. Несколько месяцев назад мне посчастливилось приобрести девять оригинальных вариантов рисунков пером и тушью на бумаге к этому хорошо известному изданию. Василий Николаевич Масютин — великолепный художник, а иметь в своем собрании его графику вместе с самой книгой — большое наслаждение.

И еще о двух библиофильских изданиях повести «Портрет» хочется рассказать в этом очерке. В 1928 году Госиздат выпустил ее тиражом 4 тысячи экземпляров в очень изящном исполнении на хорошей бумаге. Отпечатана книга в одной из лучших типографий советского времени «Нижполиграф», связанной с именем художника-графика Н. Ильина. Иллюстрациями к повести послужили замечательные гравюры на дереве Алексея Кравченко — одного из лучших художников книги ХХ века. В моем распоряжении находится особый экземпляр известного искусствоведа А.А. Сидорова с его экслибрисом также работы Кравченко и характерным инвентарным номером, написанном карандашом (статью об А.А. Сидорове и его собрании можно прочитать в книге «Аромат книжного переплета»). Оттиски гравюр проложены папиросной бумагой, а обрез блока торшонирован. Сами иллюстрации имеют весьма напряженный ритм, своеобразную игру белого и черного цветов. Они крайне самобытны и формируют самостоятельное эмоциональное переживание.

Следующее издание «Портрета» покажется поклонникам творчества Гоголя  крайне неудачно иллюстрированным, но оно весьма любопытно и отсутствует, по всей видимости, в государственных собраниях. Этот французский перевод произведения Н.В. Гоголя вышел в свет в Париже осенью 1942 году как типичная livred’art*. Тираж — 350 экземпляров с рисунками Дениза де Бравура, гравированными на меди Р. Хазеном. Этот второстепенный французский художник (боюсь, как бы не спутать его/ее пол) достаточно активно работал в книгоиздании в 1940–1950-е годы. Но его брутально-грубоватая манера, на наш взгляд, ближе к латиноамериканской живописи середины XX века. Впрочем, думаю, что читателю будет интересно взглянуть на примеры данных иллюстраций. Отмечу также, что наш экземпляр «С» мадмуазель Жинетты Ромбальди из числа первых подносных, выполненных на бумаге JaponImperial, и снабжен не только отдельной сюитой офортов, но и оригинальным рисунком тушью с дарственной надписью владельцу.

* Livred'art (livred’artiste)— книга художника (фр.).

Еще одно часто издаваемое произведение Н.В. Гоголя — это «Записки сумасшедшего». В 1960 году «Государственное издательство художественной литературы» выпустило их с чудесными озорными рисунками Николая Кузьмина, великого иллюстратора классических произведений. В это время библиофильские издания фактически прекратили свое существование. Но вот эта книга при общем тираже 30 тысяч экземпляров все же имеет библиофильскую часть. На авантитуле имеется типографская надпись: «В пятьдесят экземпляров этого издания вложен оригинальный рисунок художника Н.В. Кузьмина». Наш экземпляр № 17 имеет также автограф «Якову Исааковичу Бердичевскому с сердечным приветом. Н. Кузьмин 18 ноября 68 г.», а также экслибрис этого известного собирателя. Рисунок датирован 1961 годом и представляет сборную экспозицию из иллюстраций книги.  Объяснить это можно тем, что издание подписано в печать 13 ноября 1960 года и уже имеет типографски напечатанную двойную цену: «8 рублей 20 копеек, с 1.1.1961 — цена 82 коп.».

Не могу обойти вниманием еще одну простую книгу второй половины XX века. Это очерки Н.Г. Машковцева «Гоголь в кругу художников», изданные в 1955 году в Москве издательством «Искусство». Имеющийся у меня экземпляр происходит из парижской библиотеки великого русского художника Александра Бенуа. На переднем форзаце имеется его запись почерком уже очень пожилого человека: «Получено от милого Алексея Ник. Савинова 27.07.1959». В возрасте восьмидесяти девяти лет за полгода до смерти Александр Николаевич проштудировал эту книгу

от корки до корки, оставив сотни пометок и замечаний чуть ли не на каждой странице. Более внимательного читателя, полагаю, у этой книги не было. Бенуа интересует все: правильно ли указано имя того или иного художника, техника исполнения, где сейчас находится картина. Он оставляет эмоциональные комментарии, требующие отдельного специального изучения. Его завораживают рассуждения о возможно прописанном образе Гоголя в фигуре блаженного в эскизе к «Явлению  Христа народу» Александра Иванова. Скорее всего, это последняя книга, тщательно прочитанная знаменитым художником.

Завершить эту статью хочется коротким рассказом о «гоголевском» экслибрисе, выполненным для меня почти три года назад замечательным одесским художником Давидом Беккером. Именно к нему (по «наводке» тогдашнего директора Музея экслибриса Владимира Васильевича Лобурева) я обратился с просьбой воплотить в жизнь это желание. Мы переписывались с Давидом по электронной почте, обсуждая сюжетную композицию, а затем — предварительные эскизы. Мне хотелось, чтобы рисунок был забавным, поэтому я и попросил художника, чтобы один из героев сморкался в промозглом Петербурге в носовой платок, а другой нес портрет с изображением самого классика русской литературы. Еще попросил, чтобы Гоголь одной рукой писал, а другой — сжигал над свечой листы рукописи, но Беккер отказался, написав, что это уже издевательство над великим писателем и он на это не пойдет.

Экслибрис выполен в технике «сухой иглы», а цветные оттиски отпечатаны с цинковой доски тиражом 50 экземпляров. Я рад тому, что офорт содержит много деталей и его можно долго и с интересом рассматривать.

Вот и закончились книги на моей «гоголевской» полке. Надеюсь, что этот небольшой рассказ о них был интересен и познавателен.


1 Борисов Л.И. Родители, наставники, поэты…: Книга в моей жизни. 2-е изд. М.: Книга, 1969. С. 87.

2 Цит. по: Смирнов-Сокольский Н.П. Моя библиотека: Библиографические описания: в 2 т. М.: Книга, 1969. Т. 1. С. 258–259.

3 Осоргин М.А. Собр. соч.: в 2 т. М.: Моск. рабочий: НПК «Интелвак», 1999.  Т. 1. С. 518.

4 Гоголь Н.В. Собр. соч.: в 9 т.  М.: Рус. кн., 1994. Т. 6. С. 398.

5 Там же. Т. 5. С. 253.